К нам на кафедру поступила на работу женщина, Анна Михайловна. Сначала её взяли ассистентом, несмотря на немолодой возраст, через некоторое время она стала старшим преподавателем. Это была невысокого роста, с крашенными в рыжий цвет волосами особа, которая, как мне казалось, пресмыкалась перед начальством, везде лезла, выискивала и добивалась самых выгодных работ, в общем, к ней все сотрудники неплохо относились, но мне она была глубоко несимпатична.
Всю жизнь она проработала в научно-исследовательском институте, который начал быстро разваливаться в эпоху перестройки. Всех сотрудников стали увольнять и по нравам того времени оставшиеся начальники бодро торговали аппаратурой и вообще всем тем, что осталось в Институте, сдавать в аренду помещения и дальше «трудиться» таким образом на благо Отечества.
Преподавание для Анны Михайловны было непростым делом. Хотя у неё была учёная степень кандидата наук, но физику она, в основном, забыла, а учить её в таком возрасте, когда тебе около 55, довольно сложно. Тем не менее, она быстро стала осваиваться на кафедре, но, к сожалению, платили нам мало, а иногда и совсем не платили, так что мне часто было непонятно, ради чего так унижаться и подхалимничать, как это делала наша Анна Михайловна.
Через некоторое время стало известно, что у неё есть дочь 17 лет, которая учится в медицинском училище, но, что самое интересное, она, как две капли воды, похожа на одну знаменитую американскую джазовую певицу, к тому же негритянку. Как Анне Михайловне удалось родить негритянку оставалось загадкой, так как она рассказывала, что отец девочки то ли казах, то ли татарин, не помню. Но была ещё одна информация о её жизни, которая меня с ней примирила, многое объяснила и вызвала сочувствие. Она жила в маленькой малогабаритной однокомнатной квартире с дочерью и с мамой, парализованной после инсульта. Тем не менее, она энергично бегала на работу, очень старалась, боясь, что уволят. Как она вытягивала эту жизнь, уму непостижимо.
Однажды мы с ней оказались вдвоём на кафедре, на большой перемене, и она стала с увлечением рассказывать, что её дочь ходит в клуб двойников, (для меня было новостью, что есть такой клуб), дочь приняли туда, как двойника американской певицы. Вдохновившись сходством, девочка выучила английский язык, и даже стала петь. Устраиваются балы двойников, на которых она выступает. Все мне это показалось какой-то чушью, но тут у меня возникла идея, которую я озвучила, написать письмо этой американской супер-звезде, послать фотографию дочери, рассказать об их жизни подробно, но, сохраняя достоинство, особенно не жалуясь. Анна Михайловна сначала была в восторге от моего предложения, потом чего-то испугалась, как истинно советский человек, затем сказала, что не сможет написать, так как это надо уметь, поэтому вряд ли это возможно. Я во власти своей идеи села писать трогательное письмо, кое-как перевела его на английский, пошла на кафедру иностранных языков, там мне исправили ошибки, ещё раз проверили, и я торжественно вручила исправленный вариант письма Анне Михайловне, чтобы она его отправила. Я, честно говоря, быстро забыла об этом эпизоде.
Прошло несколько месяцев, дочь Анны Михайловны уже перешла на второй курс, продолжая для души ходить в свой клуб. Но однажды, придя на работу, я увидела Анну Михайловну в сильном возбуждении, её шея была покрыта яркими красными пятнами. Я испугалась, мало ли что, вдруг у неё неприятности из-за моего американского письма, и, в конечном счёте, из-за меня (я же тоже советский человек). Но тут она кинулась ко мне и рассказала, что сегодня утром они получили посылку из Америки, а в ней фотография певицы с автографом, и что самое важное умопомрачительное одно из её концертных платьев.
Интересно то, что через неделю очередной бал двойников, и они уже с дочерью купили на рынке по дешевке какой-то материал и собрались шить бальное платье, а теперь не надо, в общем, восторг!
Через неделю вижу Анну Михайловну опять в возбуждении. Бал состоялся, её дочь в американском платье имела большой успех, на неё обратил внимание юноша из Эфиопии, который уже у них был и всем очень понравился, включая парализованную маму. Этот молодой человек скоро оканчивает обучение в медицинском институте и его уже ждёт место врача в какой-то престижной клинике Эфиопии. Через некоторое время Анна Михайловна сообщила, что дочь вышла замуж и уехала, но она надеется, что она вернётся и окончит своё училище. В результате так оно и вышло, правда дочь перевелась на заочное отделение.
Через год умирает мама Анны Михайловны, и она увольняется из института.
После значительного перерыва одна из наших сотрудниц принесла фотографию, на которой наша Анна Михайловна сидит в кресле на балконе виллы, около неё два симпатичных эфиопчика, вдали синеет море, наверху голубеет небо, покой и радость написаны на её лице. Я вспомнила, как однажды я встретила её по дороге на работу, одета всегда была она очень плохо, что вполне естественно, но, видимо, в результате огромного напряжения купила себе модные короткие блестящие ботиночки, и, когда я с ней шла, разговаривая о том, что студенты не хотят учиться (любимая тема преподавателей), она непрерывно огибала лужи и смотрела на свои блестящие ботинки. Наклонённая плохо выкрашенная полуседая голова и она каждую минуту поддакивает, мне стало грустно и очень её жаль.
Но никогда не надо терять надежду на светлые голубые дали.